Гостем очередного выпуска цикла интеллектуальных интервью Persona Grata стала актриса театра и кино Евгения Ахременко.
О детстве под обстрелами, первом впечатлении от СССР, выживании в профессии в России и в Голливуде, женском счастье после резких поворотов судьбы и многом другом - в большом разговоре в новом выпуске проекта.
Сегодня вы известная российская актриса, десятки ролей в фильмах, в сериалах. Но ваша жизнь начиналась далеко от географических границ нашей страны. Это был Бейрут?
- Да, я родилась в Бейруте. Папа работал там на тот момент замторгпреда (заместителем торгового представителя – авт.) Это был 1975 год. Естественно, меня угораздило родиться именно тогда, когда началась война. До этого родители жили там пять лет, и, по рассказам мамы, это была просто Восточная Швейцария. Конечно, было все драматично, когда папа вез маму в роддом. Их несколько раз останавливали, проверяли документы. Они же ребята эмоциональные, но, в общем, доехала (улыбается). Я, наверное, поэтому не боюсь каких-то военных действий, взрывов, потому что я слышала это с детства. К счастью или, к сожалению, совершенно не боюсь. Я ходила там в детский сад. Когда мы ехали к нему, начинались обстрелы, нужно было ложиться на пол автобуса, и родители мне всегда говорили, что это рыбаки глушат рыбу. И у меня не было никакого страха. Но почему-то, видимо, я считала, что нужно все равно лечь на пол, раз они ее глушат. Я даже успокаивала детей. Помню их испуганные лица, потому что это, действительно, очень страшно, но каким-то образом меня этот страх миновал. Потом была Ливия, тоже обстрелы. В общем, мы, конечно, насмотрелись.
Давали вам какие-то наставления или ограничения, связанные с тем, что мы советские граждане, находимся за границей, кто-то что-то не то сказал или не так себя повел, это опасно… Было такое?
- Мне здесь тоже повезло. Знаю, что в посольстве все было гораздо серьезнее в этом плане, чем в торгпредстве. Поскольку мы были дружелюбны со странами типа ГДР, Польши, мы ездили в разные посольства, выступали, пели песни на разных языках. Для меня мое детство совершенно не ассоциируется с какими-то страхами и ограничениями. Я очень плохо училась, но при этом была номером один в самодеятельности. За границу же посылали очень серьезных педагогов, а в классе было человек 5-10. То есть не учиться ты не мог. Как сейчас помню, это было в Ливии, 4-5 класс, нас на уроке человека четыре всего и очень строгий педагог, просто профессор математики Римма Григорьевна. Открывается дверь и меня зовут репетировать, потому что нужно ехать в очередное посольство. На что Римма Григорьевна, снимая очки, говорила: «Жене нужно примеры столбиком решать, а не танцы репетировать. Иди». Я, конечно, все бросала и убегала. Поэтому, несмотря на то, что страны и периоды были не самые простые, у меня мое детство ассоциируется с бесконечно интересным праздником и путешествиями.
Первая встреча с советской Родиной когда у вас состоялась? Сколько вам было лет и какие были впечатления?
- Мы ездили в отпуска на какое-то время. Это я помню урывками. Уже в осознанном возрасте я приехала в конце шестого класса. У папы закончилась командировка в Ливию, и мы перебрались обратно в Москву. У меня всегда сохранялись друзья. Не было такого, что я новенькая, мне страшно. Выработалась привычка, что я могла влиться в любой коллектив, не потому что я суперкрутая, просто не думала, что может быть иначе. Это сейчас, когда я практикую историю с силой мысли, с нашими намерениями, я вспоминаю себя в детстве и говорю: «Ты, вообще, о чем??? Тебя же в любую воду можно было кинуть, и ты бы там прижилась». Но, конечно, приезд был неким культурным шоком для меня, потому что мы были под неким куполом - дипломатия, посольства, торгпредства, русские школы… А здесь такие реалии. Конец 80-х. Но опять-таки, было здорово. Есть смешная история по поводу российской школы. В Ливии, поскольку было мало учеников в классе и очень сильные учителя, мы ушли вперед по программе на несколько глав. Химия, физика - это все не мое, но в Ливии не учиться было нельзя. И вот мы приезжаем в Москву, я иду в школу, а там уже то, что мы прошли, я все знаю, у меня, естественно, одни пятерки! Учительница по физике Наталья Алексеевна называет меня бриллиантом. Но проходим мы эти 5-6 глав… И все. Помню, что вызывали моих родителей, спрашивали, что может быть что-то в доме происходит, ведь не может быть такого, что ребенок сиял и так упал. Мама ответила, что все у нас в порядке, просто ребенок не сказал, что уже прошел эти темы раньше (смеется).
В быту что вас больше всего удивило?
- У папы в офисе лежали журналы «Огонек», и я в них начиталась про разные происшествия, кого-то убили, ограбили и прочее. И не дадут соврать мои одноклассницы, с которыми до сих пор дружу, что у меня был дикий страх, что я сейчас выйду на улицу и все насильники мира поджидают меня в Давыдково. При том, что у нас была огромная собака - сенбернар Артем. Меня с этим Артемом все обходили за километры. И отсутствие каких-то продуктов, вещей для меня было в новинку. Я была девочка-цветочек, которая не знала, как все на самом деле происходит в этой жизни. Поэтому потом были и дискотеки, и поздние приходы домой, когда папа стоял в дверях с ремнем и собакой. Я считаю, что почувствовала все прелести тогдашней жизни. (смеется)
Актерскую школу вы проходили тоже не в России, это было в Америке. Почему именно там и, оглядываясь назад, имея опыт работы здесь и там, чем принципиально отличаются наши школы?
- Я школу заканчивала в Израиле, и начала сниматься еще там. Был такой российско-израильский проект «Кофе с лимоном» с Александром Абдуловым и Татьяной Васильевой. Режиссер Леонид Горовец. У меня была маленькая роль. И тогда я поняла, что, конечно, хочу продолжать развиваться в этой профессии. Сначала смотрела киношколы в Израиле, но папе предложили работу в Вашингтоне, и даже с моей тройкой по географии я поняла, что Голливуд и Бродвей где-то рядом. Я решила попробовать поступить в Академию драматического искусства в Лос-Анджелесе. На тот момент я была первой русской в истории академии. Английский язык у меня был с детства, но это все-таки несколько другой уровень, когда сдаешь. У меня была какая-то спокойная уверенность, что я поступлю. Это не амбиции, не гордыня, а просто не может быть иначе.
Поступление было по такой же системе, как у нас? Проза, стихи, конкурсный отбор?
- Я не знаю точно, как это происходит у нас, только понаслышке. Там же читают современную прозу, и обязательно Шекспира, что мне далось очень сложно, потому что это совершенно другой язык. А еще каким-то образом я не увидела, что нужно готовить фрагмент бродвейского мюзикла. Думала, что просто послушают уровень пения. Прихожу, а все с нотами, выходят с готовым материалом! А в стрессовых ситуациях у меня срабатывает какая-то кнопка. Замечательный бродвейский композитор мистера Пэка спрашивает: «Где ваши ноты?» Отвечаю: «Знаете ли вы «Очи черные», мистер Пэк? Так вот поэтому я ноты и не принесла». Они очень любят эту мелодию. А во мне течет цыганская кровь и я выдала ее таким грудным голосом. Но я не знала, что это только отбор и потом он мне предложит очень сложную вещь. Позже, конечно, мы с ним подружились. Я все честно рассказала. Он работал со мной, учил меня, как надо петь, как дышать. А началось все так.
Что касается различий, то я не могу судить, не знаю, как здесь преподают. Но мне понравилось, когда, например, мы выпускали спектакль, он хорошо проходил, режиссер нам говорил: «А теперь забыли все, что вы делали!» Потому что это чудо произошло именно сегодня. Ты доверяешь пространству, выстраиваешь истории, ты в этом моменте. Вот, на мой взгляд, основное различие. Там дается больше, не то, чтобы свободы, импровизации, какие-то моменты рождаются, их не контролируют, и их не просят повторять.
Русские актеры в Голливуде могут играть только русских?
- Нет, конечно. Тут все зависит от желания. Опять-таки спасибо моей академии, где был экзамен по разным диалектам – нью-йоркскому, ирландскому, шотландскому. Я думала сдавать ирландский или британский, а педагог выбрала для меня американский. Я поехала на каникулы к родителям и занималась с педагогом специально. И был период, когда я на пробах говорила абсолютно без акцента. Сейчас уже не та история, но все-таки не так давно пробовалась на британку. Так что все зависит от желания. Не все считают, что это нужно.
Как выживать в профессии, когда у актера нет точки опоры в театре, преподавательской деятельности, он переходит из проекта в проект, возникают паузы… Дает ли гонорар в кино возможность проживать периоды между ролями?
- Ну, это, конечно, вопрос индивидуальный. Я общаюсь и с медийными, и не такими узнаваемыми, у меня масса друзей и историй и про разные паузы, и гонорары. Наверное, это будут громкие слова, но я верю в них. Если ты, как артист, относишься к себе очень серьезно, считаешь себя недооцененным гением, что весь мир тебе должен и в нем масса несправедливости, то тебе будет очень сложно в такие паузы. И пауз этих будет много. Никто не говорит, что нужно сидеть и ничего не делать. Относитесь к себе с юмором, убирайте значимость. Цените и любите себя, но не переоценивайте. У меня были такие периоды, очень большие паузы. У меня был великий жизненный педагог - мой бывший муж. Он был очень медийный и ему почему-то нужно было обозначить, что со мной сложно работать. Может быть, какое-то глубинное чувство вины, что он отказался видеть детей. Может быть, он не хотел со мной встречаться на площадках. И ему это удалось. Сложилось мнение, что я какая-то истеричка, странная, плохо работаю. И мы с моим агентом не могли понять, почему я даже на пробы не могу попасть. И, конечно, были моменты уныния. Но в такой ситуации есть две двери. Одна, в которой бедная я и все виноваты. Вторая – пожалела себя, все, я этого не понимаю, но принимаю, давай теперь подумаем, как-чего. И когда ты меняешься внутри, что-то происходит. Таким образом тогда я вышла на европейский рынок. Благодаря тому, что здесь было закрыто. Немыслимая история - здесь меня не утверждали в какой-то сериал, а европейское подразделение HBO в это же время номинирует меня на лучшую роль второго плана в сериале «Граница». Появились какие-то ученики, вырулила. И помню, когда я получила главную роль в сериале на телеканале «Домашний», пришла на площадку с улыбкой «здравствуйте, я Женя», помню этот ужас у актера, которого я сейчас обожаю, мы дружим. Потом он мне говорит: «Столько про тебя слышал, узнал, что это ты, хотел даже от проекта отказаться». Вот мой пример. Поэтому хочу сказать девчонкам и мальчишкам: если про вас будут что-то говорить, и это подействует на какие-то решения, нельзя останавливаться. А главное, нельзя жалеть и обвинять. Мне очень легко обвинить бывшего мужа. Но это должно было произойти, это был тест для меня. Он был просто инструментом Вселенной, через него решили так: «Давай-ка посмотрим, как она это все разрулит». Поэтому давайте смотреть на свою жизнь, как на сериал. Сегодня серия такая. Но может быть другой. Все зависит от нас.
Кто сегодня для вас конкретный человек, которому можно рассказать всю правду, поплакаться в плечо, на которого можно опереться, позвонить в любое время дня и ночи?
- Безусловно, мой отец. Он играет огромную роль и занимает гигантское пространство в жизни как моих детей, так и в моей. Он великолепен, мудр, в него влюблены все мои подруги. Думаю, что мой артистизм в него. Папе 86 лет, он абсолютный красавец, пожиратель жизни, он любит эту жизнь, этих парней, и для них он - супердед.
А моя личная история… Может быть у меня подсознательный страх сидит, не знаю. Я всегда за терапию, за поиск, за копание в себе. Я не считаю, что все мужчины сами знаете кто. Напротив, я считаю, что они молодцы, от нас столько терпят. Есть ли у меня сейчас такой человек? Нет. Верю ли, что будет? Слава Богу у меня нет комплекса возраста. Да будет все. Я фанат всего, что происходит в моей жизни, когда ты понимаешь, Боже, как же это все многогранно, как же все великолепно! Поэтому может еще на моей свадебке погуляем (смеется).
Что для вас означает словосочетание женское счастье?
- Несколько лет назад я бы сказала – мои дети. Нет. Мы не говорим про материнское или семейное счастье. Вы задали мне вопрос про женское счастье. Когда ты просто сидишь, смотришь на себя и говоришь: «Женька, Машка, Зина, Наташка, а ты молодец, вообще!» И это не про внешний фактор, а про то, что, видимо, что-то правильно я делаю, раз так. Женское счастье это не просто любовь к себе, а дружба со своей душой, когда ты свою душу обнимаешь и говоришь: «Ну, ты даешь жару! Молодец!»
Полную видеоверсию интервью смотрите на канале проекта
Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив
Comments